Вечером под вулканом погода на какое-то время всегда яснеет. После ужина Костя выглянул наружу и через минуту сообщил, что Ичинский вулкан открылся и ближайший ледник горит ярким факелом в лучах заходящего солнца. В юрте Костя вопросительно посмотрел на меня, видимо колеблясь, но желание приключений пересилило в нем усталость, и он предложил подойти к леднику поближе, чтобы сфотографировать его во всем великолепии вечернего освещения. Идти мне совершенно не хотелось, но имидж «опытного туриста» и «отважного путешественника» обязывал меня к соответствующим поступкам «на грани возможного» и я через силу согласился. Когда я собрался, Костя пил чай и сказал, что через 5 минут догонит меня на тундре.


Я шел один, быстро удаляясь от лагеря. В руках у меня был шест-штатив, на боку видеокамера. В воздухе стояла тишина, и только тени облаков быстро скользили по ярко красной от вечернего солнца тундре. До небольшой сопки, откуда можно было снять на видео ледник, оставалось 1,5 километра. Крыши юрты и бани давно пропали из вида. Сердце у меня немного стучало, я периодически оглядывался назад в надежде увидеть высокую фигуру Кости, но тундра молчала и сквозила пустотой и одиночеством. Прошел час. Мне было очень неуютно среди открытой равнины, на которой не было и намека на какое-либо укрытие. Человек хватается за любую возможность, чтобы поверить в свою безопасность. Пиротехнический факел я не взял, положившись на Костю, и дал бы сейчас очень много, чтобы ощутить на своем плече тяжесть ружья. Решившись, что пройду еще метров 300 и поверну обратно, я последний раз оглянулся назад и на секунду остолбенел. Прямо на меня стремительно набегал огромный черный медведь. Через секунду в воздухе растаял отдаленный крик Кости «Денис!!!». Мысли застучали у меня в голове с бешеной интенсивностью. Прятаться на плато было некуда, защититься от медведя нечем. Единственное, что было реально – это отбиваться от атаки вдвоем с Костей, у него должен был быть пиротехнический факел. Держать медведя шестом-штативом и криками на расстоянии и медленно, плечо к плечу отступать к лагерю, сберегая факел на самый опасный момент атаки. Но Костю от меня отделял набегающий медведь. Что ж, посмотрим, кто в этой ситуации жертва, а кто хищник? Я наклонился вперед и побежал, сжав зубы, навстречу медведю в лобовое столкновение. Ладони у меня вспотели, мысленно я ругал Костю, но штатив в руке сжимал как острое копье для резкого удара на выдохе снизу. Когда между нами осталось около 80 метров, медведь резко свернул в сторону и пропал из вида. Я похолодел, он заходил полукругом для решающей атаки. Это был конец. Пригибаясь к земле, я рвал что есть силы на соединение с Костей, краем глаза отслеживая ситуацию слева. Свою жизнь я отдам подороже! Подавится, я у него поперек горла встану! Впереди показался Костя. Он медленно шел мне навстречу точно в каком-то сне. Через минуту я был рядом с ним. Костя был слегка бледен, глаза его лихорадочно блестели, с пальцев левой руки стекала кровь, но он, казалось, ее не замечал. В правой руке он держал пиротехнический факел. «Он стоял на задних лапах около меня и смотрел в твою сторону», — начал возбуждено говорить он, — «а я никак не мог открыть факел, краска намертво припаяла внешний клапан. Потом он повернул голову ко мне, около 10 секунд рассматривал меня. Я думал, мне конец. И вдруг он опустился на передние лапы и побежал прямо на тебя». «Все, Костя, в лагерь. На сегодня приключений хватит», — успокоил я его, все еще слегка подрагивая от напряжения. Мы пошли в сторону лагеря и через сто метров наткнулись на следы медведя на песке. Вся картина разыгравшейся драмы отчетливо предстала перед моими глазами, и волосы на моей голове зашевелились от животного ужаса. Медведь отследил меня на плато как одинокого оленя и зашел в атаку с подветренной стороны, чтобы я не почуял его запах. Опоздай Костя на пять минут, и все могло бы закончиться быстрой и безобразной трагедией. Но неожиданно медведь из хищника превратился в жертву, зажатую между двумя «оленями», которые вдруг обернулись «волками» и взяли его в клещи на плато. Я побежал медведю навстречу, а Костя пошел за ним следом. Мы действовали как два загонщика, и медведь предпочел скрыться от преследования под ближайшей сопкой. Когда я все это объяснил Косте, нас разбил приступ сжатого истерического смеха.


Недалеко от лагеря мы поймали Сашу, который, как мотылек на пламя свечи, радостно летел смотреть медведя под сопкой. Около палаток нам навстречу вышли бледные, как полотно, Кирилл и Митрофаныч. Оказалось, что они с лавового потока в бинокль как в театре видели все акты разыгравшейся пьесы. Кирилл выразился просто, прямо и без прикрас: «Смотрю, Денис Витальевич шпарит по плато один и тут на него что-то черное набегает. Присмотрелся, а это медведь». Бетани в лагере не было. Смелая девушка по собственной инициативе самостоятельно ушла на озеро фотографировать закат. Я тут же отправил за ней ребят, вооружив их факелами. Когда дети ушли, мудрый Митрофаныч пожурил нас с Костей: «Что же вы? Надо быть умнее и осторожней, особенно здесь, на тундре». В этот же вечер я раздал всем по пиротехническому факелу и поставил жесткое условие, приведя себя как пример глупого безрассудства и самонадеянности, что в походе больше никто никуда одиночные вылазки не совершает.

Поздно вечером, когда все разошлись по палаткам, я долго лежал в юрте, наблюдая, как тают в огне угольки костра.

Утро следующего дня под вулканом не наступило. На долину в зыбких клочках низкого тумана обрушился сумрак, который принес с собой шквальный ветер и косой, хлещущий дождь. Вся группа из палаток перебралась в юрту и с неприятным холодком внутри прислушивалась к хлопанью палаток и завыванию ветра снаружи. Непогода угнетала и давила. Казалось, что мы застряли на вулканическом плато под озером Кетачан надолго. Запас продуктов таял. Это понимали я и Митрофаныч. В автономном походе существует две альтернативы: либо ты берешь продуктов только на поддержку сил, тогда рюкзак достаточно легкий и можно проходить значительные расстояния, либо продуктов много, и ты сидишь на одном месте с неподъемным рюкзаком, любуясь природой из стационарной палатки. Конечно, существует определенная мера, но сейчас под удары ветра о деревянные стены юрты я чувствовал, что с продуктами я немного просчитался из-за вечной российской нехватки денег и, если непогода продержится еще два три дня, мы можем значительно выбиться из графика и оказаться в ситуации на грани. За себя я не боялся. Пожалуй, самый тяжелый в жизни страх – ответственность за людей, которые доверились тебе и смотрят на тебя с надеждой как на лидера и руководителя.

В юрте потрескивал костер, было сухо и тепло. Горы невольно возвышают над миром человеческих проблем. К человеку незаметно приходит отстранение, и эмоции теряют свой накал, уступая место остроте взгляда. В ситуации с непогодой я ничего не мог изменить, поэтому надо было думать о делах насущных. Чтобы как-то развлечься, дети играли в «дурака», сдавая карты на туристическом коврике, и жарили на газовой плитке лепешки с изюмом, замешанные на соде. Подложив свернутый спальник под голову, я разглядывал топографические карты в слабом свете окна и спокойно отвечал на бесконечные вопросы взрослых и детей: Куда мы завтра пойдем? Где мы были? Что будем готовить на ужин? Что это за горы? Где проходит наш маршрут? День пролетел незаметно, и ненастье за тонкими деревянными стенами юрты утонуло среди будничных забот и проблем.

Ночевали мы в юрте. Один Митрофаныч остался в своей палатке снаружи. Я долго не мог заснуть, пытаясь уловить в порывах ветра слабую надежду, что ураган утихает. Ночная мгла лишает нас опоры для глаз, и без источника внешних впечатлений они поворачиваются внутрь. Дети спокойно спали. Только Миртофаныч кряхтел и переворачивался с боку на бок в своей палатке, видимо, тоже не мог уснуть.

Утром сумрак не рассеялся. Косой дождь сек порывами землю, камни и наш лагерь. Под завывание ветра дети и Митрофаныч свернули палатки и разместились на рюкзаках внутри юрты около очага… Сегодня по плану похода мы должны были спуститься вдоль ручья Пещерный к озеру Арбунат. Весь отряд выжидательно смотрел на меня. Непогода могла подбросить нам много неприятных сюрпризов и я не был уверен, что дети и Костя готовы ночевать в мокрых и холодных палатках, если около озера Арбунат не окажется балка. Первый как самый опытный и уважаемый участник похода нарушил молчание Митрофаныч: «Что будем делать, Денис? Ждать или уходить?». Мои мысли еще цеплялись за иллюзию, что дождь вот-вот закончится, стоит только подождать. Я прислушался к внутреннему голосу и отчетливо понял — надо уходить.

Наш отряд спускался по ручью Пещерный вдоль лавового потока. Скоро юрта оленеводов растаяла в мокрой дымке, и мы оказались одни на зеленой яркой тундре, умытой каплями дождя. Первая часть похода закончилась, мы теряли высоту и уходили прочь от Ичинского вулкана.