Ливанские кедры 2

Ночевку мы хотели сделать на широкой поляне у родника в окружении реликтового кедрового леса. Первые кедры нам стали попадаться на границе альпийской тундры и леса. Мощные стволы взлетали вверх и расходились в стороны шатром серебристой кроны. Чем-то ливанские кедры напоминали мне плоские японские зонтики, составленные один на один. Их ветви тянулись параллельно земле в несколько ярусов. Мной овладело ощущение что я попал в сказку про светловолосых бессмертных эльфов, которые обитают в кронах могучих деревьев. Масштаб кедров подходил по соразмерности с мифами о мудрых лесных существах, погруженных в пучину вечности. Рядом с кедрами, как верные спутники героев, росли высокие можжевеловые деревья. Если кедр можно было наградить эпитетом величественный и признать его повелителем турецких гор, то можжевеловые деревья играли роль менестрелей и околдовывали путников характерным терпким запахом. На некоторых кедрах мы находили зарубки в толстой коричневой коре, сквозь которые сочилась ароматная прозрачная смола. Блестящие капли смолы окутывали и молодые кедровые шишки, которые росли вертикально на ветвях.

Между тем погода портилась и прежде, чем мы спустились в долину, начался дождь. Мы с Костей и Олей спрятались под одним кедром, а Григорий Матвеевич ушел немного вперед и встал под кроной другого дерева. Не смотря на полосу дождя, которая накрыла нас, вдалеке просматривались участки чистого неба, а на море светило солнце. На наших глазах разворачивалась театральная пьеса с природными стихиями и человеческими актерами. В зрительном ряду под кедром было хорошо видно, как ненастье преследовало двух туристов, поднимающихся по тропе вверх. Было ясно, что они переоценили теплоту и мягкость турецкой погоды и теперь расплачиваются за свою беспечность. Дождь усилился до состояния ливня, тропа размокла, туристы в шортах без плащей спешили к хрупкой надежде — населенному пункту Бейчик, который находился в пяти километрах от долины. Мы только успели кивнули им вслед, так быстро они пробежали мимо, и вернулись к созерцанию природных декораций. Дождь превратился в град, сидеть на хвое под кедром было комфортно, а до места ночевки оставалось не больше полукилометра. Через несколько минут сквозь прореху облаков пробилось солнце. Капли воды, спрятавшиеся в кроне кедра, замерцали и вспыхнули, как бриллиантовые подвески на бальном платье. Надо было торопиться, пока очередная волна дождя нас не накрыла.

Есть что-то будоражащее, когда ставишь палатку на время, спасаясь от подступающего ливня. Мы с Костей работали слажено без слов. Рядом торопились Оля и Григорий Матвеевич. Все наши опасения оказались напрасны. Мы успели поставить палатки и даже пойти за водой к роднику. Дождь застиг нас, когда мы набрали воду и пошли осмотреть ферму, которая располагалась рядом с источником. Ферма была ухоженной и крепкой. За оградой росли плантации помидоров и кукурузы. На открытой веранде имелся камин и площадка под стол и стулья. Вокруг фермы на земле везде лежали следы явного присутствия многочисленного стада коз и овец. Хозяева предусмотрительно закрыли дверь, ведущую во внутренние помещения, на крепкий замок, чтобы сохранить имущество от любопытных глаз. Мы пережидали дождь под надежной крышей на веранде. Капли шумно стучали по кровельному железу и бодрым маршем доказывали всему миру, что ливню не будет конца. Холодало, изо рта шел пар. Казалось, что ненастье смывает воспоминания о предыдущих днях солнца и неги у теплого моря. Желание вернуть себе чуточку уюта и подтолкнуло меня пойти за дровами, когда мы вернулись в наш лагерь. Огонь еще со времен первобытных людей вносил организующее начало и проводил четкую границу между миром природы и миром человека.

За дровами со мной пошла Оля. После недолгих раздумий мы решили опять подняться до границы кедров. Вокруг широкой поляны, где стояли наши палатки, дров уже не было. Излюбленное место у многочисленных туристических групп рядом с источников воды предполагало, что дрова в окрестности лагеря выбирают тщательно и умело. Около кедров на крутом склоне валялись толстые сухие сучья. Я принялся с помощью веревки делать из них вязанку дров, а Оля с небольшой охапкой ветвей пошла вниз. Не успела она дойти до лагеря, как начался проливной дождь и ударил гром. Небо разорвало паутиной всполохов. Молнии слепили глаза и вызывали трепет, потому что вслед за ними, как гигантский молот по наковальне, вдарил оглушительный гром. Под густой сенью кедра я чувствовал себя надежно и зрелище ненастья полностью поглотило мое внимание. Молнии били параллельно земле. Их извилистые тела переплетались как в каком-то танце, сопровождаемом барабанами грома. Одна молнии пронзила воздух прямо у меня под ногами в долине рядом с нашими палатками. Мощный взрыв потряс окружающие склоны. Как потом мне рассказывала Оля, было чувство, что как будто кто-то крышкой от огромной кастрюли припечатал палатку к земле. Феерия продолжалась полчаса. Сквозь ее звуки я различил шум человеческих голосов. Кто-то громко разговаривал на дороге с нотками истерии в голосе. Я заметил, как две человеческие фигуры метнулись к ферме и пропали под крышей веранды. Потом молнии ушли, дождь стал стихать и мои обеспокоенные спутники вылезли из палаток, и стали звать меня. Я подхватил вязанку дров и пошел вниз разводить подарок Прометея людям.

Вдвоем с Костей мы разожгли костер на старом пепелище, вокруг которого полукольцом лежали массивные бревна, вполне пригодные для сиденья. Со стороны фермы пепелище прикрывала от ветра невысокая каменная гряда высотой в два человеческих роста, на вершине которой развевался маленький украинский флаг. Оля и Григорий Матвеич опять ушли отдыхать в палатку, а Костя решил подняться на самый высокий склон в окрестностях лагеря. Я остался следить за костром. Куда-то идти или лезть мне особенно не хотелось. Вся красота окружала долину дивным полукольцом зеленых кедров и можжевельников на серых скалистых склонах, усыпанных хвоей и покрытых увядающей желтой травой и колючим кустарником. Тепло огня согревало и расслабляло. Я колдовал сухими ветками над языками пламени и полностью отдался созерцанию и плавному потоку бесформенных, но эмоционально философских мыслей. Мне хотелось запомнить и запечатлеть эти мгновения в горах среди исполинских кедров, проникнуться их суровым величием и изяществом. Я понимал, что время очень лукаво, и просто пребывать в этой точке мира недостаточно. Требовались усилия чувств, чтобы прожить этот день насыщенно и не потерять его в чреде серых, безликих будней. Мне кажется, что людям часто не хватает эмоционального переживания своих поездок и путешествий. Они привыкли добиваться поставленных целей, перемещаться из точки А в точку Б и забивать свою голову ненужными географическими, историческими и культурными сведениями из путеводителей и Википедии. Но эмоциональный окрас, усилия по созданию ярких личных впечатлений, чтобы как-то осознать свой опыт и переживания от встречи с небывалым, остаются недоступными. Поэтому, я думаю, после поездок часто наступает пустота и люди вновь бросаются в омут очередного путешествия, формально ставят галочку, что они были там, делают все положенные вещи, исполняют все инструкции, и не могут напиться.

Проснулись Оля и Григорий Матвеич. Они решили прогуляться в сказочный лес. Их восторженные голоса далеко разносились по долине. Эхо отражалось от склонов и к нему подключился Костя, который забрался уже очень высоко и теперь оповещал окрестности о своих подвигах. Я стал кричать в ответ. Отраженные голоса играли по горам и мы были похожи на альпийских пастухов, которые забавляют друг друга песнями и перекличкой с далеких горных склонов. Пока я поддерживал огонь и развлекался эхом, на ферме попытались разжечь камин. Из трубы повалил дым, затем он стих и я услышал голоса, которые двигались в сторону нашего лагеря. Их оказалось двое, иностранцев неопределенного происхождения, которые выглядели как классические туристы из юмористических журналов. На круглые рюкзаки у них был повязан всевозможный скарб, включая котелок, палатку, коврики и другие мелкие предметы быта. Были они слегка напуганы прошлым ненастьем и теперь на их лицах отражалась мучительная тоска по человеческому комфорту и городскому пейзажу. Они хотели вниз к людям и воспрянули духом, когда я упомянул, что на вершину Тахталы идет подъемник. Размечтавшись о вечно текучем и философском я как-то не подумал, что было уже пять часов вечера и эти двое вряд ли успеют подняться наверх до заката. Как потом сказал Григорий Матвеич, надо было их уговорить встать лагерем рядом с нами до утра, но я растерялся и отправил их в ночную стужу на горную вершину. Они поблагодарили, воодушевились легким исходом в цивилизацию и побежали наверх. Через несколько дней, когда мы добрались до Интернета, я с трепетом в сердце искал сообщение о двух иностранцах, замерзших на вершине Тахталы, но ничего подобного информационные порталы не обсуждали, и я успокоился.

Близились сумерки. Все спустились в лагерь к успокаивающему пламени костра. Небо расчистилось от облаков, и ночь обещала быть холодной и звездной. Дров нам хватало. Сполохи огня танцевали на палатках. Я повернулся к костру спиной и стал вглядываться в ночь. Горячий воздух согревал мне спину и мягкое тепло разливалось по всему телу. Под его влиянием отступали холодные призраки ночи. Вскоре выглянула луна и залила мерцающим светом всю долину. Ночь в палатке было холодно. Спальники у нас были летние и одежды мы взяли немного. Ради одной ночевки в горах нам не хотелось нести на себе пару-тройку килограммов лишнего груза. Ближе к утру я завернулся в дождевик, согрелся и уснул.

Комментарии (1)

RSS свернуть / развернуть
+
+1
Ооо… как бы я хотела побывать там, среди всей этой хвои… хотя, новогодняя ёлка определённо спасает), но воспоминания крымских ароматов манят… на меня хвоя действует как свежевыжатый сок)лучшее из возможного)
avatar

Ira

  • 06 января 2015, 14:42

Только зарегистрированные и авторизованные пользователи могут оставлять комментарии.