Утром тонкой цепочкой наша группа как разноцветная змейка вилась по угловатым валунам вдоль озера. Было непривычно тихо. Зеркальная поверхность воды отражала каждый наш шаг, и иногда казалось, что живые люди, это тени внизу, а мы только скользим над ними в безмятежной ясности неба. Озеро закончилось. Перед нами почти отвесной стеной возвышалось нагромождение камней, тронутых местами сединой лишайников и мхов. В центре стены был небольшой проход вглубь, напоминающий распадок, и мы смело шагнули в неизвестность, как в мифические ворота подземной Мории. Уже через несколько минут с тоской загнанного животного я понял, что наша группа попала в серьезный переплет.

Это был настоящий лабиринт с тупиками и ловушками, боковыми ходами и кружением на одном месте. В последний миг, когда озеро почти исчезло за очередным поворотом, Митрофаныч попросил меня сделать крупным планом его фотографию на фоне водной глади на память для своих детей. Последний взмах прощания с Ангрэ, куда каждый из нас вряд ли когда-нибудь вернется. Дороги назад не было.

Припекало солнце, жар отражался от серых камней, и я чувствовал себя зажатым между четырех стен в пустыне без капли воды. Скоро вся одежда взмокла от пота, а теплая вода из пластиковой бутылки казалась вкуснейшим напитком на земле. Мы шли медленно, стараясь не терять направления на реку Неута. Среди изгибов лабиринта и высоких шероховатых стен, закрывающих обзор, сделать это было сложно. Перспектива терялась, и было непонятно, удалилась ли наша группа от Ангрэ на 50 или на 200 метров. Каждый шаг давался с трудом. Под ногами нашей отчаянной группке человеческих существ постоянно угрожал зыбкий узор трещин, бездонных расщелин и черных от мрака, зияющих ям. Каждая из них затаилась в алчной надежде наказать нашу беспечность и умение преодолевать пространства в отличие от них, обреченных навеки лежать здесь. Я понимал, что одно неверно неверное движение, потеря равновесия, соскользнувшая нога, и мы останемся в лабиринте пойманной жертвой навсегда. Напряжение в группе росло. Митрофаныч и Бетани цепко держались за моей спиной. Костя, Кирилл и Саша в поисках легкого пути свернули на разведку в боковой ход и сразу потеряли путь назад. Две наших группы двигались параллельно, оповещая друг друга криками, что все в порядке. На какое-то мгновение нам все-таки удалось вынырнуть на поверхность и застыть над лабиринтом. Вокруг безбрежным морем раскинулись каменные волны и гребни лавового потока, и над ними одиноким островом возвышалась белоснежная вершина Ичинского вулкана. Прошел час, потом еще один, за ними последовал третий. Наступил момент настигающей нас истины, когда я с отчаянием понял, что мы не выберемся из этой ловушки до конца светового дня. Скептики могут не верить, но именно в такие мгновения душевного упадка вмешательство судьбы в человеческую жизнь ощущается очень явственно. Я сделал пару шагов и справа открылся боковой ход в лавовом потоке, достаточно свободный от валунов и удобный для ходьбы. Бетани тяжело дышала за моей спиной, Митрофаныч отстал на четыре метра позади, спускаясь вниз с очередного останца. Я попросил их подождать немного и отдохнуть, а сам скинул рюкзак и побежал на разведку. Ход начал плавно поворачивать влево, еще несколько метров и … я застыл на краю невысокого обрыва над широкой зеленой долиной ручья Неута. Поток закончился, я не верил своим глазам и кричал от радости как мальчишка. Чудовище выпустило нас из своих лап.

Впереди среди редкого кустарника равнины блестела полоска ручья Тагор. Дальше, вдали за одиноким черным валуном, напоминающим скальный выступ-зуб, тонкая нитка зарослей ольхи выдавала присутствие еще одной реки – Неуты. Первым в долину, опираясь на свой посох, спустился Митрофаныч и бодро зашагал к ручью. Его красный рюкзак ярким пятном выделялся на фоне приглушенных оттенков зеленой растительности. За ним, осторожно ступая по ненадежным камням, последовали Бетани и я. Мы отошли от лавового потока на несколько десятков метров и разожгли на берегу Тагора сигнальный костер для Кости и ребят. Среди кустарника, травяных кочек и нескольких раскидистых ив у берега ручья стена потока лавы казалась неестественным и инородным предметом. Как будто какой-то художник случайно или из-за своей игривой прихоти перепутал картины и перенес его сюда из лунного пейзажа на время, да так и забыл, увлеченный чем-то другим. Холодный ручей глубиной не более 15 сантиметров был безмятежен и прозрачно чист, как бывают безмятежны и чисты пасторальные пейзажи фламандских мастеров. Ровное дно Тагора шириной метров 12 было усыпано мелким, темным галечником одинаковой формы и создавалось впечатление, что вода плоской массой жидкого хрусталя скользит по древней дороге без стремнин, завихрений и водоворотов. Можно было бы спустить в ручей лодку и как по настоящей дороге плыть вниз до самой реки Кетачан, разрезая серебристыми полу петлями группки кустарника, высокую траву и коварные кочки среди заболоченной тундры.

Я огляделся и увидел под лавовым потоком клубы дыма. Это были Костя и ребята, посылавшие нам сигнал. Через 15 минут мы все сидели у костра и пили чай. Первый чайник с кипятком испарился мгновенно – невероятно хотелось пить. Второй ушел на запаривание мюслей. До ручья Лавового осталось совсем чуть-чуть: подняться по ручью, притоку Неуты, и взять невысокий перевал. Выход на перевал терялся где-то на другой стороне долины.

Река Неута оказалась широким высохшим руслом с нагромождением гладких камней и намывами песка. Воды не было, только шум в кустарнике среди высокой по грудь травы на дальней стороне русла выдавал устье нашего ручья. Мы поднимались вверх без троп по заболоченной тундре. Ноги утопали в грязи и красноватой, слегка маслянистой на вид воде и мы постоянно останавливались в поисках более сухих участков и проходов между бездонными слюдяными оконцами луж. Саша решил измерить посохом глубину одного из таких блюдец и ушел вниз на всю длину палки и вытянутой руки. В эти долгие часы перехода я оценил все преимущество болотных сапог перед простыми ботинками. Мои ноги были сухими, и я не думал каждый раз, куда шагнуть, а мог просто идти по тундре вверх. Ребята устали, даже спортсмен Саша не торопился рваться вперед. Наконец наша группа выскочила на плавный подъем перед перевалом. Несколько десятков метров и мы стояли на верху.