Костя разбудил меня в 4.45 утра. Пока я собирал вещи, Костя колдовал над кастрюлей и готовил нам овсянку с изюмом. По устоявшейся за неделю привычке мы вышли из Симены рано, еще до рассвета. Хорошо различимая в утренних сумерках тропа огибала средневековую крепость и выходила к большому некрополю на скале. Саркофаги, как скорбящие женщины, провожающие своих мужей в далекое и опасное плаванье, толпились над морем на высоком мысе. Место было красивое и открытое. В древности люди ценили иной мир и готовились к нему с комфортом в лучших традициях эстетики. Тропа звала нас дальше, и скоро Симена осталась в снимках и памяти как островок романтики и истории. Мы уходили огородами по проселочной дороге мимо курятников и загонов для коз и овец. Теплицы и хозяйственные постройки пришли на место крепостям и античным захоронениям.

Едва мы покинули поселок и оказались в лесу, как снова раздались выстрелы. Видимо, в деревне наступило утро и бодрые жители шумно отмечали это событие. Нам опять пришлось кричать, чтобы не попасть под шальной заряд свинца. На краю широкого поля в предрассветной дымке охотники нас заметили и прекратили палить в белый свет как в копеечку. Лес вновь обступал нас со всех сторон. Его трудно было назвать чащей, скорее парком, который долгое время оставался без заботливой руки лесничего и зарос диким колючим кустарников. У побережья не было той величественной красоты деревьев, которая поражает путника в горах. Но растительность у моря трогала изяществом небольших форм и пестрой цветовой гаммой. Глаза не уставали скользить по серебристой листве олив, радоваться камням самых причудливых очертаний и восхищаться средиземноморскими пиниями с длинной нежно-зеленой хвоей, на которой висели тончайшие капельки пахучей смолы.

Около одной дикой бухты, где на рейде качалось множество яхт, нежелающих платить за нормальную стоянку у пирса, мы встретили пожилую украинскую пару. Рыбак рыбака всегда видит издалека, так же и наши соотечественники, и братья-славяне узнаваемы по одежде, большим рюкзакам и поведению. Иностранцы довольно часто спрашивали, что мы несем в этих гигантских мешках на спине. Наверное, воду и китайскую лапшу. Как и все супружеские пары, большую часть жизни проведшие бок о бок, в замкнутом пространстве похода муж и жена быстро устают друг от друга, и всегда рады поделиться впечатлениями, особенно вдалеке от родины, где вменяемая русская речь встречается нечасто. Я тоже рад посланцам родины, если они не называют меня «братан» и не предлагают «пойти выпить». Украинцам не терпелось поговорить. Первую скрипку играл мужчина, который увлеченно рассказывал, как все изменилось в Туретчине, насколько местные людишки стали скаредными, и как печальная Романтика ушла из этих мест. Теперь романтичных иностранцев, ставящих нелегально палатки в кущах, гоняет полиция. А дикие турки оценили всю прелесть морских купаний и заняли своими машинами, самоварами, коврами и бесчисленной толпой родственников все пригодные для отдыха пляжи и бухты. Из Ликийской тропы сделали балаган и в уединенной бухте невозможно встретить рассвет, чтобы сюда не заглянула шумная яхта с туристами и местный рыбак не поставил сеть. Но, хитро поднял палец украинец, свое место под солнцем они нашли, сады сонных турок отрясли и питьевую воду бесплатно раздобыли. Мы с Костей кивали головой, соглашались, что все пропало, и восхищались выносливостью пожилой пары, которая несла с собой семь литров воды на двоих. Разговоры в стиле «и деревья раньше были выше» нас слегка утомили, мы уже несколько раз прощались, но ушлый украинец нас не отпускал и все говорил и говорил. Потом он очнулся, вспомнил о котельной солнца, которая через час наподдаст жару в окружающий ландшафт, и отпустил нас.

К заливу перед Адриаке мы вышли около полудня. Две полноводные реки, что для этой части Турции достаточно большая редкость, обнимали широкий участок береговой линии, как заботливые, натруженные руки охватывают охапку сена. Первую реку пришлось пересекать по хрупкому мосту из хлипких деревянных шестов. В глубокой прозрачной стремине мелькали темные силуэты рыб. По контрасту с жарой, вода, казалось, несет прохладу и жизнь. Рядом с рекой на небольшом косогоре под тремя великолепными соснами пустовало чье-то бунгало. Вокруг него на хвое отпечатались следы от палаток, а на самом лучшем месте с видом на залив уютно расположилось пластиковое кресло. Место было притягательное и живописное, и явно рассчитанное на туристов, но мы с Костей стремились к благам цивилизации и общению. За бунгало тянулся песчаный пляж. Судя по накату волн море здесь было мелкое и, скорее всего, холодное из-за пресной воды, попадающей сюда из двух рек. Вдалеке, где скала изгибалась и в залив уходил высокий бетонный мол, шумел туристический порт. У причалов стояли нарядные кораблики, между ними сновали лодки поменьше. В легком отдалении от пирсов покачивались на воде яхты, а на набережной выстроился ряд туристических автобусов. Именно из этого места к Симене ежедневно отправлялся поток прогулочных катеров и где-то там был кэмпинг и дорога в город Демре.

Кэмпинг лежал за мостом через вторую реку прямо под отвесной скалой. Нас радушно встретила молодая, улыбчивая турчанка, которая показала, где можно поставить палатку на подстриженной зеленой лужайке. Мы закрепились, огляделись и решили сходить за покупками в Демре. Через триста метров я понял, что раненная в Симене нога еще дает о себе знать, и Костя продолжил путь один, а я вернулся в кэмпинг и отдался радостям бесплатного интернета. Через два часа Костя приехал на такси — шесть километров до Демре, которые он проделал в пляжных тапочках на босых ногах, оказались для него настоящим испытанием. Но он привез дыню, арбуз и пакет свежих перцев и помидоров, с которыми в комплекте шла двухкилограммовая банка турецкого йогурта. Еда всегда наводит на благостные мысли и мы решили, что задержимся в кэмпинге Адриаке еще на сутки и съездим завтра в Миру — Демре на велосипедах, которые можно было взять напрокат.

Адриаке когда-то был одним из крупнейших портов на южном побережье Малой Азии. Он имел регулярное сообщение с Римом и многие путешественники, следовавшие из Малой Азии в Европу, делали здесь пересадку. Корабли в Италию отправлялись по расписанию, приуроченному к розе ветров и сезонам года. В гавани Адриаке ждал своего рейса в Рим и апостол Павел, когда его везли на суд императора. В последствие, уже в эпоху победившего христианства когда встал вопрос о епископской кафедре в этой части Ликии, то, во многом благодаря факту пребывания здесь одного из верховных апостолов, выбор пал на город Мира. Мира и Адриаке были связаны широкой дорогой, которая, как и в наши дни, тянулась вдоль капризной и буйной реки Мирос. Сейчас от знаменитого и богатого порта Адриаке остались только заросшие развалины. Даже при яркой игре воображения трудно увидеть в них складские помещения, здание таможни, казармы гарнизона, лавки торговцев, харчевни, гостиницы, языческие храмы, бани, судоремонтные верфи и все те сооружения, что ныне приличествуют крупным портовым городам. По дороге в Миру тянулась нескончаемая вереница повозок, которые везли товары, древесину, путешественников и деловых людей. В Римскую эпоху здесь гнали колоны рабов, а в христианское время торжественно шли паломники к мощам святителя Николая. Даже в наше время Адриаке не изменяет тысячелетней традиции. В гавани теплится иная жизнь и туристы бодро меняют деньги на морские прогулки и романтическую мечту.

Вечером перед ужином мы более внимательно разглядели своих соседей. Прямо за нашей палаткой разбила лагерь турецкая семья, непременным атрибутом которой был небольшой столик с целым набором различных чайников. Днем турецкая женщина поддерживала в самом большом из них горячую воду. Когда ее муж вернулся с покупками из города на маленькой машинке, они вместе пили чай, восседая важно на удобных миниатюрных стульях. Турчанка что-то страстно и убеждено говорила своему супругу, понуждая его своим низким голосом к какой-то авантюре, но он оставался невозмутим и только жестом показывал, чтобы ему принесли еду. С другой стороны от нас разместилась веселая интернациональная семья. В трейлере жила немецко-турецкая пара, а их симпатичные дочки со своими молодыми людьми спали в двух палатках неподалеку. Патриарх семьи, важный немец, вечером жарил для всех рыбу на углях, и водил своего долговязого белобрысого зятя рыбачить на реку. Зять удачливостью не отличался и выглядел за рыбалкой нелепо, что задевало его невесту — высокую нескладную девушку. Жена немца, коренастая турчанка, весь день отвела на прихорашивания и кофе, и явилась к ужину в красном вечернем платье, которое походило больше на ночную рубашку. Их дочки одевались просто и старшая из них была явна недовольна своим женихом. Он больше играл и возился с местными собаками, чем обращал на нее внимание. В отместку она улыбалась и строила нам с Костей глазки, чтобы разбудить хоть толику страсти и ревности в своем незадачливом спутнике. Жених не поддавался и вел себя как ребенок. Мы же улыбались в ответ, но держались особняком. Уже в сумерках в кэмпинг приехала группа российских велосипедистов. Они поставили палатки, потом долго сорились, выясняли отношения, но все закончилось большой попойкой. На всех остальных постояльцев они смотрели с высока и очень гордились собой.

На следующий день в восемь утра мы выехали на велосипедах в Демре. Сразу выяснилось, что у одного из велосипедов не работают тормоза, а у другого слишком низкое сиденье. Но в кэмпинге это был лучший выбор и мы решили, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти. У нас были большие планы на Демре, но все они разбились о религиозный праздник Куран Байран. В городе было безлюдно, магазины не работали и развалины древней Миры и церкви Св. Николая не принимали туристов. С трудом мы нашли одну чайхану, где выпили по стакану чая и съели турецкую выпечку. Такой поворот событий слегка выбил нас из колеи. Костя предложил посетить городские пляжи, так как море никакими религиозными праздниками не закроешь, и я согласился. Мы проехали вдоль побережья и вернулись в кэмпинг.

Дорога в Пиратскую бухту началась с осмотра церкви св. Николая. Утром мы проголосовали на дороге и турецкий охотник на джипе с двумя спаниелями в кузове подбросил нас до поворота к автовокзалу в Демре. Не смотря на ранний час в церкви уже толпился народ. Под сводами гудел человеческий рой, и только голоса мусульманских экскурсоводов отчетливо рассказывали православным русским о чудесах святителя Николая. Русские туристы много фотографировали и старались набожно прикрыть полупрозрачными платками свои пляжные одежды. Некоторые из них от мысли, что они уплатили деньги, почувствовали себя в праве расталкивать соседей и отгонять их в сторону, когда хотели сделать фото своей супруги на фоне древних колонн. Прочие людишки им только мешали, они раздражались и, в целом, окультуривались. Многих охватывали истинные религиозные чувства и, так как они не знали, как придать им правильную форму, то бросали поминальные записки за стекло, которое отделяло гробницу Николая Чудотворца от грешного мира. На посетителей со стен взирали с печальным пониманием средневековые фрески. Там разворачивались божественные чудеса и святитель Николай спасал моряков и нищих. Камни вокруг хранили поступь истории и были свидетелями мрачных и грандиозных событий. Со всей Европы в средние века сюда стекались паломники, чтобы отдать должное великому святом, прежде чем продолжить свой путь в Иерусалим. Туристы что-то понимали, многие прятались за показным равнодушием, некоторые сбивались в смущенные стайки, но все с облегчением вздыхали, когда голос турецкого экскурсовода звал их дальше. Деньги были уплачены и однодневный пакет включал в себя еще прогулку на кораблике и посещение рынков и сувенирных лавок. Мы с Костей сидели на капителях языческих колонн во дворе храма и наблюдали за людьми. Мы тоже зашли сюда только на мгновение и собирались ехать дальше к морю, солнцу и развлечениям.

Любое начинание на Ликийской тропе не обходится без посещения супермаркета. В нем туристы отдыхают от внешних впечатлений, днем спасаются от жары и покупают себе что-нибудь вкусное, чтобы сгладить однообразие походной кухни. Демре — город большой и считается парниковой столицей этой части Турции, соответственно и супермаркеты в нем разнообразные. Мы долго ходили вдоль полок, приценивались и решали. Занятие это увлекательное и сжигает время, как свеча плавит пчелиный воск. В общую кассу мы сложили йогурт, фрукты и овощи, а для себя я бросил печенье с изюмом. Нам нужен был еще хлеб. Его в Турции, все-таки, лучше покупать в специальных лавках, где хлеб продают свежим с пылу и жару, и ассортимент там богаче. Нам встречались батоны, краюшки и булки из белой и серой муки, крупного и мелкого помола, с добавками и без. В Турции в хлебе знают толк, но только надо знать места. Мне так больше нравится выпечка и симиты, чем аморфные батоны из белой муки. Симиты, по нашему бублики с кунжутом, были куплены на автовокзале. Пополнив запасы продовольствия и отдав дань современному идолу — супермаркету, мы сели на автобус в Кумлуджу.