В походе бывает так, что новые впечатления настолько вытесняют все предыдущие, что, кажется, вчерашний день был много месяцев или даже лет назад. От лагеря оленеводов наш маршрут шел к утаенному в глубокой котловине озеру Ангрэ. Пробивая дорогу сквозь заросли высокой травы, я невольно ловил себя на мысли, что ледник «Западный» и озеро Кетачан под Ичинским вулканом остались где-то далеко в прошлом и будто случились даже не со мной. Только впоследствии на расстоянии завихрений и водоворотов времени поход приобретает эмоциональную цельность, как, наверное, и все события нашей жизни, выстраиваясь в ряд глубоких и связанных между собой воспоминаний, проникнутых единым смыслом.

К озеру Ангрэ мы шли утомительно долго, около пяти часов, хотя и рассчитывали встать на ночевку значительно быстрее. Как всегда сработало железное правило туризма: по карте уверенным движением карандаша путешествовать легче, чем вживую ногами отмерять километры нехоженой местности. Ангрэ открылось перед нашей группой как древнегреческий амфитеатр с водной ареной и полукольцом лавового потока – местами для зрителей. Над озером сквозила тишина, и в ее электрическом напряжении наши шаги и голоса четко отражались эхом от противоположного берега, говоря об изумительной акустике и пустотах-амфорах, скрытых в потоке лавы.

Мы разбили палатки на опушке березовой рощи недалеко от каменистой кромки берега. Медленно к небу потянулся дымок костра, наполняя лагерь запахами человеческого присутствия. Я присел на березовое бревно-сиденье, которое притащили из леса Саша и Кирилл, и более внимательно осмотрелся по сторонам. Лавовый поток перегородил горный ручей, и в результате образовалось глубокое озеро с гладкой вязкой гладью, похожей на жидкое стекло, которое изредка разрезали круги от плещущейся рыбы. Было около пяти часов вечера. Костя достал из рюкзака спиннинг и пошел испытывать удачу рыболова. Отдохнувший Митрофаныч потрогал воду озера рукой и решил, что она достаточно теплая, чтобы увековечить купание на видеопленке и смыть с себя корку соли от пота. Шел девятый день нашего путешествия и мы стали привыкать к кочевой жизни, как будто так было всегда, и у нас не было ни прошлого, ни будущего, только настоящее тундры и леса, в котором приходилось больше полагаться на свои инстинкты, чем на культурный багаж наших знаний и обыденного опыта. Лавовый поток настораживал. Завтра из зрительских мест амфитеатра он мог обернуться неприступными стенами бастиона. С годами понимаешь, что эмоциональные упования на чудо и «везение» часто охлаждаются разочарованием и горечью от своей наивности, как окрыленная надежда разбивается о пустой почтовый ящик. Надо было провести небольшую предварительную разведку и наметить возможные пути-проходы.

Предчувствие меня не обмануло. Лавовые останцы как обреченные жители безумного города, где все люди обратились в каменные статуи, цеплялись за меня руками-выступами и норовили столкнуть в глубокие канавы-расщелины между лавовых плит. Даже без рюкзака я продвигался вверх по застывшему городу с трудом. Ветки кедрача царапали запястья рук, незащищенные перчатками. Внизу одинокой точкой в сумраке вечера на берегу озера склонился над спиннингом Саша. Наконец, я аккуратно вскарабкался на самый верхний останец и застыл над озером в напряжении птицы перед броском в скользящий полет над бездной. Насколько хватало глаз, слева от меня тянулся лавовый поток и изящные пять миллиметров карты километровки – самое узкое место потока, оборачивались очень осязаемым, бескрайним полем битвы каменных статуй гигантов. Завтра нашей маленькой группе людей предстояло просочиться сквозь безумный мир разъяренных великанов, вцепившихся в друг друга мертвой хваткой, да так и застывших в своем непоколебимом упорстве в виде базальтовых скал.

Пространство над озером завораживало. Свобода в любых ее проявлениях кружит человеку голову и соблазняет пьянящей легкостью птицы, парящей в небе на восходящих потоках воздуха. С высоты птичьего полета Ангрэ имело форму четырехугольной звезды, втиснутой в пространство между сопками и лавовым потоком. Крошечные пятна палаток и белесый, вьющийся дым от костра отмечали место нашего лагеря на краю березового леса. Возле палаток, склонившись, видимо, над картой сидели рядом Костя и Бетани. Рядом на ярком желтом коврике лежал Митрофаныч и что-то читал. Я пронзительно крикнул, привлекая их внимание, и мой голос многократным эхом пробил необъятную толщу воздуха под моими ногами. Они закричали в ответ. Акустика была настолько хорошей, что без особой сложности я разобрал их просьбу раскинуть руки в стороны, чтобы лучше выделяться на фоне серого неба и серых скал.

Смеркалось. Удача рыболовов-профессионалов была не на нашей стороне. Хотя рыба в приятном ожидании быть пойманной из этого провинциального озера и билась в нетерпении о поверхность воды, на каждый бросок спиннинга приходилось 10 минут распутывания бород из лески, и все ее попытки быть отправленной на гастроли в уху оказались тщетными. В результате часового усилия Костя сумел извлечь из водного царства трех ярких озерных гольцов – финалистов этого шоу. Остальная рыба опустилась на дно озера от зависти и ушла на покой.

Мы пили вечерний чай. Над водой, как воздушные, невесомые балерины, закручивались в замысловатом танце легкие клочки тумана. Бетани, вдруг, со смехом заметила, что мы сидим около озера рядами как в современном кинотеатре перед огромным экраном в ожидании нового американского блокбастера, и жуем галеты и конфеты как настоящий попкорн. Это неожиданное напоминание, что мы в основе своей дети цивилизации, развеселило всех. Я успокоился. Иногда в сложных ситуациях надо делать то, что должен, оставляя все предположения и догадки на волю Провидения. Перед нами был почти непроходимый лавовый поток и от того, что я изведу себя сомнениями и терзаниями, он не перестанет быть непреступным, в нем не откроется чудесный проход и стены не разойдутся в стороны. Завтра мне понадобиться все умение тактика, а философскую рефлексию можно отложить на неопределенный срок. Пока же есть волшебное мгновение у живописного, одинокого озера, и нужно жить настоящим, оставляя заботы последующего дня дню завтрашнему.