Прежде чем приступить к рассказу о наших приключениях в Турции, хочу сразу признаться, что нам везде сопутствовала удача благодаря поддержке и заступничеству св. Николая. Мне хочется верить, что это правда, так как иными способами объяснить стечение обстоятельств я просто не могу. Даже в минуты, когда шел проливной дождь, мы потеряли тропу и пали духом, задержка на один час оказалась счастливой. Иначе лежать бы нам под камнями обвала, который сотрясал землю и воздух… Но все по порядку.

Три дня в Стамбуле пролетели как один миг. Пять музеев, шесть церквей, три мечети – мы явно шли на рекорд в познавательной игре «хочу все знать», и на третий день я сломался. Пока Лена и Костя осматривали очередной памятник искусства, я лениво сидел на скамейке под ласковым октябрьским солнцем и предавался чтенью. Завоеватели, эпохи, заговоры, величественные статуи и саркофаги теснили мою голову и вызывали приступы равнодушия. Весь Стамбул за три дня – занятие опасное. Можно «озвереть» от «окультуривания», если предаваться ему страстно и для галочки, чтобы утереть нос друзьям. Но Стамбул был пленителен, как сказка или чашка ароматного турецкого кофе в кафе с видом на многоликий Босфор. Пешком мы обошли весь Фенер – маленький анклав «православного мира» на мусульманской земле и даже попали в греческий колледж, который больше походил на средневековый замок, чем на учебное заведение. Пустили нас и во Вселенскую патриархию (кому интересно, поймут, о чем идет речь), где иконы и усыпальницы святых гораздо древнее, чем стены самого храма. Утром перед отлетом в Анталью Лена и Костя потянули меня во дворец Топкапы. Отдав почтение посоху Моисея, мечу Давида и кастрюле Авраама, я решил, что можно и отдохнуть, пока мои неутомимые спутники будут созерцать непомерных размеров бриллиант в сокровищнице султанов.

Наш путь по Ликийской тропе начался из Демре. Мы провели в этом «помидорном» городе всего одну ночь, посетили развалины древней Миры и зашли утром в храм Николая Чудотворца. Храм пустовал. В алтарной части работали реставраторы, а все остальные галереи сквозили тишиной и сосредоточенностью духа. На массивных стенах иногда проступали следы фресок, а в полумраке ниш прятались сколотые гробницы. Нам было подарено ровно десять минут, потом один за другим к храму подъехали туристические автобусы и сразу несколько турецких экскурсоводов стали пробивать молчание церковных сводов дробью речей о жизни и чудесах великого святого.

Демре – город тихий. Настоящая турецкая провинция, где жизнь вращается вокруг сельского хозяйства и центральной площади у храма. Овощной рынок здесь замечательный — помидоры мясистые, а инжир свежий и дешевый. В остальном скука необыкновенная, если только не родился в этих краях и не знаешь, как сопротивляться потоку времени. Нам хватило дня и шестикилометровой прогулки до моря в одну сторону. Бесконечный пляж вызывал чувство не уюта и незащищенности. Он был простой береговой линией, которая опутывает весь мировой океан и только изредка становится обжитой и ласковой в бухтах и заливах. Демре мы покинули без сожаления и впечатлений.

До Караоза на легковой машине нас довез бесплатно улыбчивый молодой турок. Он до упора давил на педаль акселератора и стремительно летел по узкому серпантину дороги у самого края обрыва, где внизу и широко до самого горизонта царило лазурное море. Я вжимался в кресло, Лена закрывала глаза, а Костя только улыбался. Покрышки визжали на поворотах. Горы набирали высоту и нависали над крышами дальних домов в глухой турецкой деревне. Турция очень напоминала Крым, но только на первый взгляд. Море здесь было иное, как история и земля.

Первые шаги с рюкзаком давались тяжело. Вода и продукты давили на спину, а мышцы только привыкали к нагрузкам. Четкого плана на день у нас не было. Где-то «за углом», согласно отчету о походе по этим местам в августе 2011 года, должна была лежать живописная «пиратская» бухта с источником воды. Мы решили, что наш «угол» — дальний полуостров на горизонте. До него вела сквозь сосновый лес пыльная дорога, хорошо промаркированная бело-красными метками Ликийской тропы. В тени деревьев идти стало легче. Воздух, насыщенный бодрящим смоляным запахом хвои, проникал во все уголки легких, и я чувствовал, как он бьет всех микробов и подстегивает мой городской иммунитет. Сила самовнушения – вещь в походе незаменимая. Незаметно мы набрали высоту и, как огромный ковер, перед нами развернулась панорама изумительного моря и изломанной скалами кромки берега. Сосны сменились гранатовыми садами, которые выглядели очень соблазнительно. Вечное беспокойство и забота о собственном здоровье стали мне нашептывать, что гранаты – витаминная бомба и ценный продукт. Видимо, те же мысли приходили в голову и Косте. Крупные яркие плоды гнули хрупкие ветви деревьев к земле и просились в… карман. Мы дружно стали убеждать Лену, что пара – тройка гранатов убытка хозяевам не принесет, что гранаты, как яблоки – упадут на землю и пропадут, а в России они, между прочим, стоят таких денег. Практичный Костя сразу подсчитал, что если кушать несколько гранатов в день, то можно окупить билеты на самолет. Лена ответила, что в наших махинациях она не участвует, и гордо зашагала по пыльной дороге дальше. Мы переглянулись, и через пару минут несколько гранатов перекочевали в наши рюкзаки.

Прямо за садами от дороги к морю убегала тропинка. Внизу был виден какой-то разрушенный сарай, заброшенный сад и несколько сосен на каменистом пляже. Описание соответствовало букве отчета, но, по существу, место отталкивало кучами мусора и неровными площадками, где нельзя было разбить палатку. Главное, что смущало больше всего – очевидный источник воды из резинового шланга, который уходил куда-то вверх по чуть заметному на склоне горы распадку. Как неоднократно предупреждали нас отчеты о походах в горах Турции, источники воды – главная ценность на маршруте. Останавливаться здесь не хотелось, но и идти дальше тоже было опасно. В отчетах говорилось, что до самого мыса Гелидония воды больше не будет. Мы задумались. Лена предложила пройти немного вперед на разведку.

Пиратская бухта оказалась всего в десяти минутах ходьбы от старого сарая. Место было райское. Глубокая чаша бухты тонула в прибрежных скалах. Вода просто звенела от прозрачности, а склон горы среди вековых деревьев пробивали развалины крепости. У одной стены из массивных серых глыб мы нашли отличную площадку под палатку прямо на краю пропасти и встали здесь лагерем. В бухте кто-то плавал. На скалах в ста метрах от нас были разбиты беседка и очаг, где на углях готовили шашлык турки для группы немецких туристов. Потом подъехал микроавтобус, и на пляж выскочило несколько шумных детей. Их папа через пару минут «нарисовался» у нашей крепости. Как опытный полководец он сразу оценил обстановку и понял, что его семье в этой бухте ничто не угрожает. Мы обменялись приветствиями и ничего не значащими обещаниями распить за совместным ужином бутылочку турецкого вина. Он удалился, а мы поставили палатки, и пошли купаться. Морская вода была мягкая и теплая как пуховое одеяло. Бухта, укрытая от всех ветров, напоминала гигантскую линзу с зеркальной поверхностью из тугого расплавленного стекла. Наши восторженные крики отражались многократным эхом от прибрежных скал, в которых тысячелетия бесед камня и влаги выбили глубокие гроты. Рядом у входа в бухту на небольшой волне качалась пустая рыбацкая лодка. Под нашими телами голубая бездна отражала бесконечность неба. Костя в очках для подводного плаванья утверждал, что в глубине блуждают огромные косяки мелкой рыбешки. Я взял у него очки, и подводный мир шагнул мне навстречу.

Близился вечер, а с ним и его неизменный спутник – голод. Мы решили сварить макароны с колбасой, которую я специально для нашего похода привез из Франции. Колбаса, как заправская путешественница, уже проехала несколько тысяч километров на автобусе, дважды летала на самолете и к пиратской бухте вполне могла возгордиться – стать с душком. Рациональный Костя предложил сбить эту червоточину кипятком в котле. Когда сомнительное блюдо уже томилось на медленном огне, пожилая турчанка, верно оценив нашу худосочность и большие рюкзаки, принесла нам с барского немецкого стола блюдо из картошки с фасолью. Не долго думая, я отправил подарок в котел, где макароны с колбасой сразу превратились в благородное ирландское рагу из рассказов О’Генри. За ужином я храбрился, и смело ел французскую колбасу, но в малых дозах. Костя выглядел бодро и говорил, что колбаса удалась, хотя я до сих пор подозреваю, что она улетела с обрыва на корм рыбам. Лена откровенно проигнорировала французский деликатес, и остановилась на макаронах с картошкой и фасолью.

Быстро набегали сумерки. Где-то над Караозом небо полыхало от беззвучных зарниц. В воздухе клубилась духота, которая была обязана прорваться к земле проливным дождем. Погода предвещала нам бурную ночь. Лена предложила пойти покупаться в темноте. Костя сумасбродная идея понравилась, я же проворчал, что занятие сие глупое и мало ли кто водится в морских глубинах. Меня высмеяли и убедили хотя бы постоять на пляже. В море я все-таки залез. Под движением рук вода рождала тысячи зеленых блесток. Они мерцали в трехмерной зыби моря и завораживали. Вдруг, кто-то слегка укусил меня за ногу. Я чуть не заорал от страха, но поперхнулся морской водой и умолк Краем сознания я понимал, что это просто маленькие рыбки, но первобытный ужас бодро погнал меня к берегу. Лена и Костя дружно подняли меня на смех, но сами предусмотрительно держались на мелководье у самой кромки воды. Когда мы вылезли на берег, то воздух вдалеке пронзили звуки выстрелов. Мы не придали этому значения и, как оказалось, зря.

В кромешной тьме мы вернулись в лагерь. Сполохи молний не утихали, и теперь почти каждая вспышка сопровождалась оглушительным ударом грома. С края обрыва над бездной казалось, что мы стоим у истоков творенья или наблюдаем великую битву олимпийцев с титанами, Вдруг, как будто на зов древнегреческих богов из пучины морской стал подниматься сам Посейдон. Столп яркого искусственного света пронзил глубину. Это было так неожиданно, что невольно вогнало нас в минутный ступор. Какой-то загадочный ихтиандр с невероятной скоростью метался под водой на всем протяжении залива, освещая свой путь сильным фонарем. Он, видимо, что-то отлавливал, а, скорее всего, занимался браконьерством. Лена предположила, что сей водолаз тайно ловит черепах для изысканных морских деликатесов и блюд. Мы еще несколько минут понаблюдали за хаотичными танцами подводного пловца, но накопившаяся за день усталость погнала нас в палатки.

Хорошо уснуть нам не дали. Я проснулся от толчков в бок. Лена тормошила меня и велела прислушаться. За палаткой творилось что-то подозрительное и неприятное. Сквозь раскаты грома слышались звуки резкой музыки и какие-то выкрики. Через минуту я сообразил, что в бухту приехали «гопники», но о нас они пока ничего не знают. Чувствовать себя жертвой – значит передавать инициативу в руки загонщика. Я выбрался из палатки, разбудил Костю и тихо заскользил к точке, где стену крепости от обрыва отделяла тонкая полоска земли. Разобрать или увидеть что-либо в какофонии звуков и света мне не удалось. Ползти дальше и выяснять, что стало с немцем и его семьей, я не рискнул – играть в героя не входило в мои планы. Турок было человек пять. Они были молоды, пьяны и очень агрессивны. Над бухтой турки поставили яркий фонарь и разожгли костер на берегу. Темнота имеет одно удивительное свойство. Не надо забывать, что если ты ничего не видишь, то и твои преследователи так же слепы в этом мраке. Мысли вихрем кружились в моей голове. Если турки пойдут в нашу сторону, то можно встать у стены, как в Фермопильском ущелье, и бить их дубиной по голове. Они ничего не успеют сообразить, и будут падать в пропасть один за другим, как спелые плоды граната. Но это был не выход, тем более, мы слышали выстрелы и вступать с противником, у которого может быть огнестрельное оружие, в единоборство – заранее обрекать себя на поражение. Я вернулся к палатке и велел Лене собрать в рюкзак самые ценные вещи и ждать. Если они обнаружат наш лагерь, то мы просто растворимся в темноте. Стоит отойти на несколько шагов от нашей стоянки, встать за дерево и никто тебя не найдет. А посуда, котел и палатки со спальниками – кому они нужны? Я вернулся на наблюдательный пост. Из темноты вынырнул Костя и молча встал рядом. Тем временем, пошел сильный дождь, но потоки холодной воды не охладили горячую кровь у наших соседей. Они стали стучать в микроавтобус немца, но он сидел в своей машине, как в неприступной средневековой цитадели, и не подавал признаков жизни. Пошли томительные минуты ожиданья. Лена не спала в палатке, а я слушал темноту. Наконец, турки уехали, но в эту ночь выспаться мне не дали. Уже через два часа Лена опять толкала меня в бок. Таинственная лодка, слегка подсвеченная тусклым фонарем на корме, тихо входила в нашу бухту. Воспаленное ночным приключением воображение говорило мне, что это пираты или контрабандисты, устроившие тайник в прибрежных скалах. Но более здравая часть моего «я» велела не нести чепухи и не примешивать честных рыбаков к недостойным их глупостям. Я успокоил Лену, завернулся в спальник и заснул.