Утром мы собрались рано, чтобы выйти на тропу до жары. Это был наш первый день под рюкзаками и тело должно было адаптироваться к нагрузкам и неровностям рельефа. Каш еще спал. Только самые предприимчивые турки открывали свои магазинчики около городской гавани, вдоль которой неугомонные иностранцы уже совершали утренние пробежки. На окраине появились первые метки Ликийской тропы. Мы прошли вдоль нескольких пляжей. Дорога змеилась вдоль оврагов и крутых склонов, набирала высоту и увлекала вниз. Мы миновали стайку учеников в опрятной форме, которые, видимо, ждали школьный автобус, оставили за спиной несколько богатых домов с гранатовыми деревьями у входа и покинули асфальт. Метка явно указывала на проселочную дорогу, которая вгрызалась в каменистый грунт бурой полосой. Средиземноморский лесной пейзаж будет сопровождать нас на всем протяжении поездки. Он очень многообразен от высокогорья с ливанскими кедрами до колючих кустарников вдоль берега моря. Но основу его составляет одна цветовая гамма: серебро, вписанное в нежную зелень, которая утопает во всех оттенках красного, и отражается в пронзительно синем зеркале моря. Моря, которое опирается на застывшую пену прибрежных карстовых скал. Вдоль тропы были навалены крупные камни правильной кубической формы. Сквозь них пробивались острые побеги и листья средиземноморского дуба. Иногда попадались стайки изящных оливковых деревьев, которые, как застигнутые врасплох лесные нимфы, кутались в покрывало узких листьев, усыпанное узором темных плодов. Идти было тяжело. Рюкзак давил на спину и мы часто делали привал, чтобы глотнуть воды. Небо над нами раскалялось, набирало силу и, не в силах удержать солнце, выпустило его из-за линии гор. Тропа нырнула в густой лес, пряча нас в тень, перевалила через обозначенный на карте большой мыс и вышла к морю. Через несколько секунд я испытал глубокий шок и остановился. Впереди была отвесная скала. Тропа беспечно бежала по узкой полке. Над ней стояла четкая красно-белая метка. Справа был обрыв, а слева отвесная стенка. Судя по коричневому земляному налету, по полке явно ходили, но она выглядела как дорожка из романтических фильмов про драконов и принцесс, а не надежный туристический путь. Костя, менее склонный к драматизации ситуаций и спекулятивно-философским выводам, был прагматически прост. «И мы по ней пойдем» — спросил он. «Видимо, да» — робко ответил я, прикидывая, как буду страстно прижиматься с рюкзаком к скале как к женщине на пятом свиданье. «Но по отчетам здесь проходили и семейные пары с детьми» — добавил он. «Видимо, они владели искусством левитации» — предположил я. Мы решили более внимательно осмотреть подходы к полке, прежде чем ступить на зыбкую дорожку. Через пять шагов я полетел на качелях настроения в объятья счастья и надежды. Прямо у скалы основная тропа уходила вниз и благополучно огибала опасный участок. На надежной площадке за скалой мы скинули рюкзаки и пошли фотографироваться. Цепляясь за каменные выступы, я встал на полку и сразу понял причину земляного налета на ней. Здесь фотографировались все, и каждый оставил на камнях свой след. От скалы открывался чудный вид на спокойное море и прогулочные яхты, которые везли туристов на водные процедуры в отдаленные бухты. Тропа кралась вдоль склона и вскоре вышла на берег, сложенный из крупных карстовых пород самых причудливых форм. Изъеденные стихиями ветра и воды прибрежные скалы напоминали обломки белого пористого шоколада, рассыпаного мифическим великаном у самой кромки моря. Их прорезали глубокие трещины, где шумел невидимый прибой, и нам приходилось иногда прыгать с одного уступа над другой как героям какого-то загадочного и волшебного квеста. Легкие приключения вызвали прилив адреналина в кровь и мы почти не замечали усталость. Ликийская тропа сделала широкое полукольцо и повела нас вглубь узкого залива, где нам предстояло провести ночь.

В бухту Уфакедери мы пришли в час дня и после недолгого совещания решили, что переночуем в местном кэмпинге. Спешить нам было некуда. В отличие от туристов-физкультурников мы приехали в Турцию за морем и фруктами, а не спортивными рекордами. Муки дневной жарой на переходах мы оставили спортсменам, которые любят драматизировать в отчетах и сгущать краски надуманными трудностями. Купанья, отдых и ночь на берегу живописного залива представлялись нам достойной платой за тяготы первого пешеходного дня. Корме нескольких построек кэмпинга на берегу и длинного деревянного пирса, уходящего в море, иных следов присутствия человека мы не заметили. Территория участка была обнесена проволочным забором, а в горы уходила единственная проселочная дорога. Место выглядело диким и охраняемым. Хозяин кэмпинга взял с нас разумную плату за постой, но сразу напугал, что вода из-под крана не питьевая. Он предложил купить у него воду в бутылках по космической цене. Мы не отказались — за маленькие радости комфорта всегда надо платить. Площадку под палатку Костя выбрал под оливами в тени с видом на море. «Чудные» и «прекрасные» пейзажи с лазурным и бирюзовым морским фоном преследовали нас как настойчивые кредиторы. Они окружали нас, водили с нами хоровод, цеплялись за взгляд, как репейник за одежду, и скоро истощили весь наш запас восторженных эмоций, оставив в сгоревшем остатке только радость и покой.

Нырять в море надо было с пирса. Неглубокое дно было покрыто серой травой, которая привлекала морских черепах и мелкую рыбешку. Из-за пресных источников, бивших на берегу бухты, вода оказалось холоднее, чем в Каше, но в ней была жизнь. Мы погоняли длинных рыб у ближних скал, потом Костя устроил фантастический заплыв до выхода в открытое море, а я вылез на берег и отдался в объятья ласкового солнца. Вскоре нашу идиллию потревожили несколько яхт, которые встали на рейде в заливе. Заиграла музыка, назойливо вплетаясь в естественные шумы ветра и крики птиц. Пассажиры яхт весело плескались и резвились в воде. На лодках они шумно ездили в кэмпинг, где на широкой веранде запахло жаренной рыбой и суетливо забегали турки, обслуживая гостей. Была в таком времяпровождении своя романтика и мечта об отдыхе на райском острове, когда узорчатая ткань настоящего чарует и лишает нас мыслей о прошлом и будущем. Постепенно сумерки взяли власть на праздностью и негой. Яхты одна за другой снимались с якоря и уходили в Каш. Тишина вернулась, нарушаемая только речью турок, которые готовили на пирсе рыбачью сеть, и тихими всплесками в бухте. Один из турок поднял на нас глаза и указал на темный силуэт в воде. Это была гигантская черепаха, которая паслась на мелководье, изредка всплывая и делая шумный вздох. Мы подошли к самому краю пирса и Косте удалось даже сделать снимок. Наблюдение за крупными дикими животными всегда завораживает. Пускай такое волшебство и длится несколько минут и его неизбежно сменяет привычная скука, но оно приоткрывает занавес над таинственным миром природы, который в своих самых ярких созданиях редко доступен взгляду простого жителя города.

Рядом с нашей палаткой между деревьями был натянут гамак. Пока Костя колдовал над ужином, я покачивался в сетке, созерцая темнеющее небо, горы и людей. Наши хозяева-турки переместились на веранду, включили музыку и шумно разговаривали, потягивая из бутылок пиво. Их трудовой день закончился, а наши звезды только разгорались, расширяя пространство и протягивая невидимые нити воображенья к созвездьям. Турки жарили рыбу, теперь уже для себя, и ее запах был более обольстительный, чем запах нашей гречневой каши с тушенкой. Они отдыхали под ярким светом ламп и увлеченно играли в карты. Мы пили чай и собирались отходить ко сну — наш день закончился.

Ночь в бухте Уфакедери выдалась звездная и пронзительно чистая. Рыбаки на веранде быстро успокоились. Запас пива истощился, и после пары раундов в азартные игры они отправились спать. Около полуночи я вылез из палатки и застыл в изумлении. Небо распахнуло врата в иные миры, стало объемным и мерцало таинственным светом. Тщетно я пытался разгадать созвездья. Они выглядели несколько иначе, чем в северных широтах, и ускользали от привычных форм Большой медведицы и Полярной звезды. Ночь, тишина, море и горы убрали легкую пелену человеческих усилий, которую мы называем историей, и бросили меня назад в эпоху аргонавтов. В Древней Греции пастухи, которые стерегли стада, мореходы, идущие ночью под звездами, все они смотрели в небо без отблеска электрических огней. В звездах им чудилась магия сказок и упорядоченность, не свойственная человеческому уму. Звезды притягивали взгляд, возносили над мирской суетой и рождали мифы о героях.