Катманду – город относительно небольшой и до основных достопримечательностей легко пройти пешком. Карту города можно взять бесплатно в информационном бюро при выходе из аэропорта. Гулял я по Катманду в начале марта, когда туристический сезон только набирал обороты и полиция и власти еще не выставили постовых у главных достопримечательностей – знаменитых площадей города. Цена входного билета для иностранцев достаточно большая, но, как я убедился на собственном опыте, всегда есть дырка в заборе, через которую можно вслед за местными жителями пролезть без денег.

Гулять по Катманду я начал с шумных районов вокруг Тамеля. Здесь был настоящий людской муравейник, с водоворотами рынков и лавок, где продавались немыслимые товары: от глиняных горшков до медных котлов и другой посуды. Сквозь весь этот Вавилон проносились наглые мотоциклисты, крутили педали велорикши и всюду кричали, зазывали, торговались и что-то обсуждали сотни людей. Вместо домашних питомцев жители Катманду выводили на прогулку коз, которых привязывали к столбикам у входа в магазины, или перевозили с собой на верхнем багажнике автобуса. Тут же на улицах у разнокалиберных святынь, статуй и ступ горели лампадки, валялись мелкие деньги и голуби склевывали какую-то снедь с тарелочек для жертвоприношений. В проулках главных улиц игрались дети, стояли корзины с травой и строительным мусором, а над головой тянулись провода и веревки с бельем.

Переплетение узких улиц, напоминающих глубокие каналы корабельных шлюзов, на карте точно не отображено и главное в таких походах по городу — время и направление. Утром искать приключений в клоаках наиболее безопасно, а если держаться при этом четкого направления, то в результате можно смело выйти к нужному городскому кварталу, указанному на карте, – тупиков даже на самых неприветливых и тусклых улочках почти нет. Особое слово надо сказать о причудливых непальских домах. Возраст дома в Катманду определить на первый взгляд сложно — ему может быть и двадцать, и двести лет. Архитектура в городе, как в целом и история, застыла на каком-то полустанке, поэтому в исторических кварталах лучше от оценок воздержаться, а просто глазеть по сторонам и следить за ногами и кошельком. Но есть один характерный архитектурный прием — последующие этажи у непальского дома немного выступают над первым и часто узкие улицы превращаются в туннели, куда почти не проникает свет. Каждый подъезд или ход вглубь дома – это ворота в своеобразную крепость, где царит свой закрытый, уютный и недоступный мирок.

Один раз мне все-таки удалось приподнять занавес таинственности над внутренними двориками таких трущоб. Я искал очередную дырку в заборе, чтобы обойти полицейские посты вокруг центральной пощади в Потане, и решил взять себе провожатого. Им оказался мальчик лет двенадцати, который решительно повел меня в боковой, невзрачный проем в серой стене, который был в два раза ниже моего роста. Мы нырнули в вязкую темноту и оказались в тишине какого-то зыбкого, фантастического сна. В маленький дворик, не больше нашей комнаты в квартире, почти не проникали лучи солнца. Около чахлого деревца на низенькой скамеечке сидела женщина с ребенком у груди и удивленно глядела на меня сквозь желтоватый полумрак. Вся эта картина длилась не больше трех секунд и меня опять поглотила темнота низкого лаза. В странных помещениях в чреве дома по стенам бегали дрожащие красноватые тени от тусклых масляных лампадок. Люди что-то ели руками в чуланах и коморках, кто-то спал на полу или играл с соседом в непонятную игру на засаленном топчане. Длинный коридор петлял и вышел на свет из какой-то дырки в стене, которую я бы никогда не принял за дверь или калитку.

Как я убедился позже, не весь Катманду такой грязный, нищий и шумливый как около туристического анклава. Есть у него и широкие улицы и приличные окраины, куда доступа простым людям нет. В Катманду много открытых глубоких прудов, которые использовались раньше как бассейны для омовения в индуистских ритуалах. В центре таких водоемов часто находится небольшая каменная платформа с маленьким храмом, а по краям пруда размещены гротескные скульптурные изображения из восточной мифологии. Сейчас бассейны заброшены и стоят без воды. Доступ к ним ограничен решетками, а если последних нет, то их используют в ночное время как место для сна. Вода имеет особое значение для Катманду – ее здесь не так много и река, которая протекает по долине, большую часть года похожа на сточную канаву, заполненную ярким пластиком мусора. Видимо, в сезон дождей река превращается в бурный поток и уносит мусор за пределы города.

Самое сильное впечатление от прогулок по городу у меня осталось от посещения Будхи – гигантской буддийской ступы на окраине Катманду. Я шел от Тамеля пешком чуть больше часа. Старые кварталы сменились явными новостройками, которые уже не жались друг к другу и оставляли достаточно места для прохожих, машин и свежего воздуха. На карте Будха была обозначена четко, но нашел я ее случайно, по мелким признакам, которые как рыбешки-прилипалы сопутствуют акулам-достопримечательностям. Широкая улица продолжала свой бег, но на ней выросли яркие сувенирные лавки и места обмена валюты. Внезапно в сплошной стене домов открылся незначительный проем, украшенный лотками и товарами, в который уверенно шел поток разношерстных людей. Я попытался незаметно скользнуть за ними и наткнулся на бдительных полицейских, которые ловко собирали с иностранцев деньги за вход. Такой основательный, культурный рэкет, увы, в тот день пришелся мне не по душе, и я решил поискать обходной лаз. Он был здесь рядом, всего в нескольких метрах от центральных ворот.

Лаз вывел меня на огромную площадь, в центре которой к небу устремлялось белое вертикальное сооружение – третья в мире по размерам буддийская ступа. Разноцветные дома опоясывали ступу сплошным кольцом и были переделаны в кафе, смотровые площадки, лавки и маленькие гостиницы. Я поднялся на второй этаж одного из кафе, занял место у окна и заказал себе чай с молоком. По площади кругами бродили люди. Они смотрели на буддийский памятник, сидели на скамейках, кормили голубей и проходили во внутренний двор ступы. Смысл их действий мне был непонятен. Как человек, воспитанный в западном культурном коде, я решил просто созерцать и ловить впечатления.

Дорога к известному монастырю Копан узкой лентой тянулась в невысокую гору мимо нескольких маленьких монастырей, которые пока не пользовались славой и популярностью в западном мире. По дороге, сбившись в группы по пять – шесть человек, брели на занятия подростки в красных обтекающих одеждах буддийских монахов. Их одинаковые пухлые лица и бритые головы практически не позволяли отличить мальчиков от девочек. Видимо, в буддизме нет понятия пола и отношения между мужчинами и женщинами не предусмотрены. Рядом со мной крутилась большая стайка детей с учебниками в руках — в классы они явно не торопились. Дети о чем-то весело разговаривали, подшучивали друг над другом и украдкой бросали на меня любопытные взгляды. Потом юные монахи свернули на боковую извилистую улицу и пропали из вида — я остался под жгучими лучами солнца на пустынной дороге один. Было тихо и безветренно. Мне какое-то время еще попадались отдельные дома, но их сменили заросли пыльных деревьев и высокий забор монастыря. Иногда мимо с шумом проносились автобусы. В них рядами сидели послушники в красном и синхронно поворачивали в мою сторону головы. На вершине горы я уткнулся в железные закрытые ворота и через узкую дверь сбоку вошел внутрь. Красный цвет был повсюду: на людях, домах и флагах. С первого взгляда стало ясно, что сам монастырь специализируется на западных гостях, которые приехали в Непал за быстрым просветлением и мудростью. Об этом говорили просторное европейское кафе у входа и европейская одежда официантов. Кафе было построено на склоне холма, и от него открывался отличный вид на окрестные долины с полями, огородами и отдельными домами. Сам монастырь больше походил на крепость и стоял на горе уступами, которые соединялись между собой крутыми каменными лестницами.

Я огляделся — никто не бежал ко мне с запретами и не торопился выпроводить меня вон. Видимо, можно было осмотреть все более внимательно. В самом большом здании монастыря шла медитация – оттуда летели тягучие гортанные звуки распеваемых протяжно мантр. Около нескольких входов в общий зал лежали десятки пар самых различных тапок и сандалий, а сквозь проемы дверей были видны монахи, сидящие в молитвенной позе прямо на полу. Вдоль стен дома стояли вазы с цветами и были проложены пешеходные дорожки. Цветов везде было очень много, ярких, свежих и необычных. Пространство между домами и подсобными зданиями носило следы заботы и тщательного ухода – трава была коротко подстрижена, а цветы подобраны в гармонию и со вкусом. За главным домом пешеходная дорожка плавно уходила вверх на большую лужайку, где среди цветочных клумб и маленьких ступ на скамейках сидело несколько белых дам. Они о чем-то живо говорили с монахом и не обратили на меня никакого внимания. Еще выше на самой вершине холма в кольце из раскидистых сосен была устроена круглая площадка, усыпанная старой хвоей. От нее сквозило покоем и созерцанием. Площадка как будто специально была создана для съемок голливудских фильмов о Тибете, бесстрашных летающих воинах и всезнающих монахах.

Я постоял немного, вдохнул свежий воздух, немного пахнущий смолой, и пошел вниз. На обратном пути у выхода приятный молодой человек предложил мне пройти двухнедельный курс знакомства с историей и смыслом буддизма. Я вежливо кивнул головой в знак отказа, прыгнул в такси и укатил в такой шумный, но такой близкий и понятный Тамель.