На юге Малой Азии даже во второй половине сентября полуденное солнце раскаляет воздух до дрожащего марева. От такой жары хочется спрятаться в тень и не шевелиться. Шляпа с широкими полями и темные очки дают только намек на спасение, а теплая вода из бутылки сразу пропитывает потом футболку на спине. В древности люди понимали эту особенность климата и устраивали для себя крытые галереи и портики, где можно было за спокойной беседой переждать дневной зной. Увы, в наше время глобализации, коротких отпусков и неуемной жажды провести поездку в заморские страны «качественно» мы следим только за программой, не принимая во внимание жару или иные катаклизмы погоды. Видимо, древние ценили больше свое время, мы же ценим информацию и инвестиции.

Нас привезли в античный город Мира, когда солнце вошло в свой зенит. На парковке у турникета стояло несколько туристических автобусов и группки иностранных туристов вокруг них, так же как и мы, маялись от жары. Руины города занимали маленькую площадь перед вертикальной светло-коричневой скалой, в которой были вырезаны гигантские гробницы, напоминающие фасады греческих храмов из учебников истории. Гробницы стояли уступами и к ним между камней и скудной растительностью вели узкие тропинки, которые ныряли в черный провал дверей и тонули в глубине скалы. Проход внутрь гробниц был закрыт, и мы могли видеть только внешнюю часть некрополя. В полуденный зной – это было фантастическое зрелище игры между светом и тьмой. Высокие колоны над нашими головами подпирали свод усыпальниц и охраняли ворота в царство теней. Казалось, что время не властно над этим суровым творением рук человеческих. Проходили века и эпохи, а некрополь так же потрясал воображение людей и манил обещанием несметных богатств, которые таились внутри, за иссиня черными проемами дверей.

Справа от усыпальниц находился античный театр, а напротив него среди невысоких деревьев и жесткой травы валялся в беспорядке археологический мусор: остатки колон и постаментов, надгробные плиты и осколки барельефов. Большая часть древнего города еще лежала под толстым культурным слоем и была скрыта от человеческих глаз. Невольно казалось, что городишко был маленький и не мог в начале IV века получить своего архиепископа — служителя Церкви, равного по сану архиепископу Константинополя. К собственному стыду, поспешность очевидных выводов у меня растет со скоростью транспортных средств, которые перемещают туристов от одного «объекта» истории до другого. Археологи раскопали и открыли для посещения наиболее сохранившуюся часть Мира у скалы с гробницами, и о размерах древнего города мне мог лучше рассказать амфитеатр, чем маленький пятачок, на котором сейчас бродил я с фотоаппаратом в руках среди десятков людей всех стран и национальностей.

Здание театра было построено по типичной строительной схеме, которая применялась в большинстве античных городов и использовала для зрительных рядов естественный наклон холма. В более позднее время, когда гробницы утратили свое значение и превратились просто в достопримечательность, римляне перестроили театр и сделали из него арену для гладиаторских боев. На арену сбоку вела широкая дорога, зажатая между высокими стенами, сложенными из больших блоков темного песчаника. Переход между тишиной дороги и шумом толпы в театре был неожиданным. Гладиатор сразу попадал в наэлектризованное поле человеческих страстей, где тысячи глаз жадно пожирали его и жаждали кровавых зрелищ. За спиной гладиатора в римский период не было сцены – только высокая стена с барельефами на мифологические сюжеты, а справа такая же узкая дорога, по которой на арену могли выскочить его противники или тигры. В древности Мира была известным городом и недостатка в пленниках или христианах она не испытывала.

Пыль под моими ногами отливала красным и от лучей полуденного солнца была горячей на ощупь. Я чувствовал, как гул толпы наполняет мои уши, а сердце в груди начинает биться гулко и неровно. Рычание зверей и предсмертные крики бойцов еще витали в воздухе, который хранил в себе напряжение и агонию схватки. Один из немногих спусков к гладиаторам был от ложи наместника – именем цезаря он даровал победителям свободу или медленную смерть в следующих зрелищах, которые жаждал народ. Заворожено я обводил взглядом ряды зрителей, отделенные от арены высоким барьером, — гладиаторы умирали в одиночестве, но на их месте мог оказаться каждый, брошенный на арену прихотью судьбы.