После возвращения на кордон Быстринского природного парка мы с Леной целый день отдыхали, сушили в теплой бане снаряжение и вещи, пили чай и строили планы. Погода наладилась. Приятно припекало солнце, бездонное темно-синее небо вбирало в себя пространство, вытягивая линию окружающих гор вверх и четко прорисовывая мелкие детали пейзажа под ними, и дарило природе свежесть и первые краски осени. Кордон стоял около быстрого ручья с прозрачной холодной водой, над которой склонили изящные ветви ивы. Была середина августа, и по воде с настойчивостью военной торпеды и шумным всплеском проплывали блестевшие в отражениях света гибкие тела рыб. Берег вдоль ручья был истоптан – любопытные гости кордона ходили смотреть на брачные танцы красной рыбы и, стараясь подсмотреть самые интимные эпизоды, приминали траву и мелкий кустарник над самыми глубокими ямами в воде. Чуть выше по ручью берег вытоптали уже не человеческие лапы. Обилие легкой пищи не осталось без внимания у медведей, и они регулярно ходили на нерестилища полакомиться нежной рыбой.

После обеда, основательно отоспавшись на лежаке под крышей фанерного домика, мы с Леной пошли понаблюдать над таинством рождения и смерти, привлеченные громкими шлепками по воде. Рыбы делились на пары. Самцы кеты, ослабев от истощения и трудного пути к истокам реки, тем нее менее продолжали вяло сражаться за самку. Их светлые тела с фиолетовыми пятнами начавшегося разложения плоти переплетались в струях воды, наскакивая друг на друга и стараясь оказаться сверху. Наиболее агрессивные рыбы хватали своих соперников длинными передними клыками за хвост и тянули вниз по ручью. После секундной схватки они несколько минут судорожно раздували жабры и от усталости теряли к конкуренту интерес. Тем временем самка выбирала на дне место под гнездо, переворачивалась на бок и энергичными ударами хвоста копала в песке и иле ямку. Затем она начинала откладывать красные икринки, а наиболее удачливый самец пристраивал рядом и окроплял икру белым облачком молоков. Утолив врожденный инстинкт размножения, рыбы спокойно отстаивались в воде, ожидая приближение смерти.

Три квадрацикла появились поздно вечером, отдаленно обозначив свое приближение ровным гулом двигателей. Затем их яркие фары подобно головам неведомого чудища вынырнули из темноты и, изгибаясь змейкой, подъехали по извилистой лесной дороге к кордону. С первого взгляда стало ясно, что и водители, и пассажиры жутко устали. Началась обычная в этих случаях неразбериха и суета. Кто-то отвязывал с багажников и сгружал на землю бесформенные тюки и мешки. Кого-то отправили ставить чайник. Все оживленно разговаривали и мельтешили в темноте резким светом налобных фонариков. Я обратил внимание, что в сторону со своими объемными рюкзаками отошла пара иностранцев – парень и девушка, и один из них сильно хромает. После непродолжительных расспросов они признались, что квадрацикл из-за сложной дороги несколько раз заваливался на бок и однажды в потемках придавил всей тяжестью пассажиру ногу. Парень улыбался и всем видом старался показать, что он в порядке, но ногу приволакивал. Я пригласил их разместиться на ночь в нашем с Леной домике.

Утром сборы были долгие и выехали мы только в полдень. Нас взял на борт директор Быстринского природного парка – Игорь Кокорин. Первые километры дорога шла сквозь светлый березовый лес. Вездеходная колея не соответствовала расхождению колес у квадрацикла, и его кидало от одной обочины к другой. Нас подбрасывало на заднем сиденье и приходилось следить за разговором, чтобы не прикусить себе язык под самый корень на коварной кочке. Ветви деревьев и сухие сучья налетали на нас из-за каждого поворота, и мы, как боксеры на ринге, поминутно уклонялись от прямых и боковых ударов, которые так и норовили отправить нас в нокаут или на больничную койку. Лене такой способ перемещения по земле сразу показался опасным, и она напряженно молчала, а я очередной раз корил себя, что втянул ее в эту авантюру. Мои намерения были чисты, но вышли боком – типичная жизненная проза. Постепенно лес стал реже и нам стали попадать широкие заплаты полян и тундры. День звенел от ясного неба и приятной летней погоды, и видимость вокруг была изумительная. Я оглядывался по сторонам и показывал Лене знакомые горы и тропы, где проходил пешком несколько лет назад. В какой-то момент на открытом месте я отвлекся, и ощутил страшный удар в горло, который развернул меня на пассажирском кресле. Тонкий, сухой ствол березы, приваленный к обочине, как рыцарское копье поразил и выбил меня из седла. Инстинктивно я сразу зажал рану ладонью и тут же вспотел от ужаса – кажется, была разорвана сонная артерия. До ближайшей больницы сотни километров и шансов у меня никаких. Я запаниковал и боялся оторвать от шеи руку, чувствуя сквозь ткань перчатки кровь. Квадрацикл тут же остановился, за ним второй и третий. Меня обступили. Лена сидела рядом бледная, как полотно бумаги, но уже доставала из походной аптечки бинт, антисептик и пластырь. Первым пришел в себя Игорь Кокорин и осмотрел рану. Кровь текла, но артерия была не задета – березовый кол прошел по касательной в нескольких миллиметрах от нее и оставил на шее глубокий порез. Мне было трудно глотать – удар поразил гортань, но я уже стал испытывать чувство глубокого стыда, что по своей беспечности подвел человека. Лена протерла рану влажной салфеткой, отчаянно борясь с приступами полуобморочного состояния, и заклеила ее пластырем. Я остался жить. Вот так вы в жизни строите долгосрочные планы, принимаете важные решения, а все меняется мгновенно от секундной беспечности и… дальше уже по обстоятельствам.

Первые полчаса меня била нервная дрожь, я избавлялся от страха и напряжения и прислушивался, не отекает ли горло. Все было в порядке, хотя выглядел я испугано и с обмотанным горлом был похож на нахохлившего воробья. Между тем, мы приближались к перевалу Нодека, и ехали по открытым заболоченным прогалинам с ярко-зеленой высокой травой и огненными вкраплениями цветущего иван-чая. Нас обступали горы со скалистыми разноцветными вершинами, а впереди упиралась в небо белоснежной шапкой льда громада Ичинского вулкана. На его склонах рельефно прорисовывались глубокие распадки – следы тысячелетней эрозии, выступали складки вулканических выбросов и сползали вниз языки изрезанных поперечными трещинами ледников. За эти несколько дней вулкан впервые сбросил одеяние из туч и гордо демонстрировал свое великолепие и красоту. Мы ее признавали и скромно фотографировались на фоне блистающего гиганта-короля, по сравнению с которым все окрестные горы были просто придворные карликами. Я узнавал ручьи на склонах Ичинского и видел каньон Неуты, по которому мы с Леной шли под дождем всего два дня назад. За перевалом дорога вышла на плато и убегала вдаль среди болот с красной застоялой водой и начинающих уже желтеть низкорослых кустарников. В горах осень и холода наступают раньше, чем в долинах, и тундра во второй половине августа уже напоминает палитру художника, броскую и яркую в разных оттенках и смешении красок.

Квадрациклы натужено гудели и, как трудолюбивые муравьи, исправно тащили свой груз через коричневую грязь и кочки. Просторы и невероятные ландшафты сделали свое дело – память о несчастном случае затуманилась, боль отступила, и я весь отдался созерцанию. Красоту Центральной Камчатки под Ичинским вулканом трудно ухватить скудными словами, или передать на бумаге восторг и ощущение полета, которые охватывают путника, едущего или бредущего в погожий летний день по высокогорной тундре.

Дорога до Эссо заняла два дня. Погода не раз менялась: иногда шел дождь, или пригревало солнце, но часто было просто пасмурно. Мы проехали мимо грандиозного трехступенчатого водопада на ручье Тоннельном, и заночевали в домике у реки Бабав. Во второй половине дня водопад набрал силу, и его вспененные мутные воды с ревом летели вниз мимо базальтовых стен, разбиваясь на миллионы ярких брызг. Зрелище было впечатляющее, и мы попросили Игоря высадить нас рядом — до места ночлега оставалось около трех километров, и этот путь было приятно проделать пешком по тундре. У истока водопада вода, цвета какао с молоком, спокойно текла по плоской гранитной плите, и неожиданно падала отвесно вниз с невероятной высоты. Контраст между горизонтальным и вертикальным движением был столь разителен, что невольно нагонял меня на мысли о превратностях судьбы. Как бы последние не были горьки и трагичны, постороннего зрителя они всегда завораживают, и я не мог оторвать взгляд от этой бездны, ненасытно поглощающей потоки грязной воды. Ручей Тоннельный прорезал на равнине неглубокий каньон и напоминал трассу для бобслея, спускающуюся с крутого склона Ичмнского. Оптический обман сглаживал расстояние и, казалось, что по этой трассе можно без особых усилий залезть на самую вершину вулкана. На тундре было хорошо. Густой воздух пьянил голову и таил в себе оттенки терпких запахов кедрача и багульника. Лена и Егор – приемный сын Игоря, которого мы взяли с собой, беззаботно собирали голубику и водянистую шикшу, а я внимательно осматривался по сторонам в поиске медведей. На таких открытых местах нужен только глаз да глаз. Чуть зазеваешься, и тебя подадут в качестве основного блюда с гарниром из сочной травы и сладкой голубики. Но все было мирно и через два часа мы вышли к домику на ручье Бабав.

Во второй день самый сложный участок был перевал Окура с многочисленными переправами и топкими болотами. Дорога шла по руслу ручья и петляла с одного берега на другой, пробиваясь сквозь скальные прижимы и светлый стремительный поток. Окура была мертвая река. Цвет воды в ней отливал стерильностью операционной, и поговаривали, что из-за многочисленных минеральных источников в ее истоках эту воду лучше не пить. Скоро светлые камни на дне сменили цвет на кирпично-красный, и нас обступил сказочный лес из необъятных тополей, который рос в долине ручья. Раскидистые ветви-лапы тянулись к нам и норовили подцепить за одежду и сбросить на землю. Квадрацикл скользил меж ними, как хитроумный Одиссей между рук гигантского циклопа. Сразу за лесом пошли болотистые участки, и колеса вязли в них, напоминая лапки проворной осы, тонущие в сладком, клейком меде. Машину бросало из в стороны в сторону, она угрожающе наклонялась к земле, и каждый раз мы готовились катапультироваться с терпящего бедствие квадрацикла. Больше всего мне не хотелось упасть лицом в болото, и оказаться придавленным сверху пол тонной железа. Но Игорь Кокорин был отличный водитель и вытаскивал нас на твердую землю из самых опасных и непроходимых участков. Все это было бы очень забавно, если бы не было так страшно. Погода испортилась, и с той стороны перевала нас встретил холодный ветер и порывы мелкого дождя. В какой-то момент от избытка препятствий чувство опасности притупляется, и душа немеет. Эмоции затухают, и остается только бесконечная лента дороги и горы.