Стою, не курю. Рядом течет мутная вода и невольно нагоняется на меня мысли, а что собственно я здесь делаю? Накачиваю полиэтиленовым пакетом гондолу от катамарана — приходит ответ. Первая ступень на пути к мастерству туриста-водника, успокаиваю я себя, и продолжаю заниматься этим творческим процессом. Невдалеке наш капитан Евгений Сергеевич мудрит над рамой катамарана из дюралевых труб. Накрапывает дождик, нагоняя спокойствие и серые краски на пейзаж. За моей спиной несколько девушек, издавая странные низкие звуки аналогичным полиэтиленовым мешком, накачивают с энтузиазмом гондолы для плота-честера. Творческая работа на природе явно забавляет прекрасных дам. Две из них, Оля и Таня — экипаж нашего катамарана-четверки. Я улыбаюсь. Плавно несет свои воды Катунь, нагоняя на берег небольшие волны.

Первые ощущения от воды — волнение от неизвестности. Нас влечет мощным потоком от берега. Капитан дает простые команды. Я чувствую себя уже достаточно опытным, чтобы от слова «табань» не прыгать в воду, как при сигнале полундра, а деловито загребать назад веслом, поворачивая нос катамарана влево. Несколько простых уроков управления катамараном явно идут нашему экипажу на пользу. Темная, с легким молочным оттенком вода устремляется вниз и уносит нашу цепочку из двух плотов и катамаранов двойки и четверки в створ гигантского каньона из скалистых гор, поросших густым лесом, уже начинающем зеленеть на майском тепле. Ребята на желто-красной «двойке» в своих броских спасательных жилетах выделяются ярким пятном на фоне приглушенных красок и дождливых сумерек. Через полчаса впереди начинает вырисовываться что-то неясно угрожающее. Наш отважный капитан Евгений Сергеевич предупреждает, что это ревет в ожидании самоуверенной жертвы первый серьезный порог Ильгумень. Мы не придаем его словам особого значения, но, повинуясь команде, прижимаем катамаран к левому берегу и… очень вовремя. Из-за поворота с неумолимостью самонаводящейся ракеты на нас устремляется вздыбившийся по середине реки чудовищный вал. Я нас секунду застываю от щемящей тоски на сердце. Никогда в жизни я не видел, чтобы прямо над рекой возвышалось такое месиво из схлестнувшихся волн и клокочущих, пенящихся водоворотов. Краем катамарана мы задеваем эту неукротимую Харбиду и как перышко в руках прихотливого ветра взлетаем на валах. Нас разворачивает и почти захлестывает тяжестью волны. Евгений Сергеевич что-то кричит, я пытаюсь держать нос на вал и чувствую на лице прохладную пену и брызги. Девушки махают веслами как растревоженные птицы крыльями и через несколько секунд наступает тишины. Мы плывем по относительно спокойной воде и слышим, как капитан нас хвалит и говорит, что мы не сплоховали. Мне уже жарко и руки немного дрожат. Я даже не смею оглянуться назад. Порог пройден.

Эта картинка беспрерывно вертелась у меня в голове, когда после первого дня сплава я лежал ночью в палатке и пытался заснуть. Чуть только я закрывал глаза и передо мной, как наваждение и ночной кошмар, тек бесконечный, мутный и стремительный поток реки. Это был мой первый опыт сплава по большой воде. В конце мая Катунь разливается от таяния снегов, и превращается в бешеного зверя, судорожно пытающегося вырваться из узких берегов. Меня в это рискованное предприятие втянули знакомые и я не стал отказываться от такой удачи — посмотреть Алтай весной и попробовать себя на воде.

Первый день был очень длинным, как насыщенный событиями месяц из простой жизни, и приключения на сложном пороге не закончились. После Ильгуменя наш катамаран устремился в Кадринскую трубу. Ничего не предвещало опасности. Мы бодро сидели на катамаране, разговаривали и чувствовали себя бывалыми водниками, которые только что успешно приняли первый бой. Но ситуация на воде меняется стремительно и несет за собой непредвиденные последствия. Неожиданно скалистые берега Катуни начали неумолимо сужаться и мы закачались на огромных валах, как на качелях. Катамаран нырял вниз и его выбрасывало высоко вверх следующим валом. Холодные брызги летели во все стороны. Нам каждые несколько секунд приходилось держаться за веревки, чтобы не выпасть из сиденья в бурный поток. От напряжения я видел одну вспененную воду и чувствовал телом, как подо мной меняет углы наклона наш катамаран. Река ревела и тревожно в голове пульсировала единственная мысль — любой ценой удержать веслом равновесие и устойчивость нашего корабля. Вдруг, один из валов встал перед нами плотной вертикальной стеной и нас, как кувалдой накрыло, мощным, динамичным ударом. Вода окатила весь катамаран, но мы удержались и выскочили на поверхность втроем — Тани на борту уже не было. Я успел увидеть маленькую фигурку человека в волнах, которая мелькала красным спасательным жилетом на поверхности и терялась из виду в завихрениях воды позади нас. Наш катамаран яростно влекло вниз по течению и мы ничего не успели сделать. Рядом с нами, как огромный крейсер, уверенно разрезал валы второй плот-честер. Из-за рева реки мы пытались подавать им знаки руками, но когда они нас поняли, было уже поздно — плот проскочил мимо Тани и она осталась в стремительном потоке одна. Трудно передать весь ужас, который охватил наш экипаж. Помочь мы ничем не могли и время шло на минуты. Вода в Катуни была холодная и долго такую ванну человеческое тело выдержать не могло. Еще несколько секунд я видел как держится на воде яркая каска Тани, потом река сделала резкий поворот и мы оказалась в стоячей воде одни. Евгений Сергеевич дал команду развернуть катамаран и мы стали отчаянно грести навстречу Тане, которая показалась из-за поворота. Из каких-то странных глубин памяти мне на ум, вдруг, пришла ассоциация, что наши движения на воде удивительно напоминают стыковку космического корабля с орбитальной станцией. Мы четко поставили катамаран против потока и Таня ухватилась руками за раму — сил подняться наверх у нее уже не было. Через несколько секунд нам пришлось развернуть катамаран носом на вал и мы стразу попали в длинную шиверу с клокочущей водой. Евгений Сергеевич мог только кричать, чтобы Таня не отпускала руки и держалась — помочь сейчас мы ей не могли. В коротком промежутке между двумя каскадами порогов я быстро спрыгнул на раму и вытащил Таню за плечи на катамаран. Спасательная миссия завершилась. Все остались живы и мы поплыли к берегу отогреваться и приходить в себя.

На второй день сплава шел дождь и сглаживал пейзаж вокруг, как капли на оконном стекле, замутняя видимость и чувство расстояния. Наш катамаран держался на реке вторым сразу за плотом руководителя сплава, который уверено выбирал фарватер, и нам оставалось только четко повторять его маневры. Мы уже пережили ужас первого дня, прошли порог Шабаш, держались на воде уверенно и походили на сплоченную команду. Можно было позволить себе некоторые вольности, или даже пошутить. От грядущих событий нас отделяли всего несколько минут. Река сделала плавный поворот и мы выскочили на широкий тихий плес без белых барашков и других признаков стремительных шевер или порога. Видимость ухудшалась. Плот руководителя перед нами почему-то стал уходить влево и застрял на небольшом скальном выступе у берега. Они невнятно нам кричали и странно махали веслами, как будто предупреждали о чем-то страшном, которое надвигалось на нас через несколько десятков метров. Впереди было явно тихо, но наш капитан решил все-таки уйти влево и выяснить, не нужна ли им помощь. Мы налегли на весла, но катамаран встал в воде как влитой и нас потащило к правому берегу. Мы приложили все усилия, но результат не изменился ни на йоту — катамаран как птица быстро скользил по гладкой воде вперед. В воздухе послышался неясный шум, который с каждой секундой нарастал и превратился в страшный глухой гул. Вниз по течению ничего не было видно, только тихая Катунь и стремительная вода, которая неумолимо тащила нас в неизвестность. Евгений Сергеевич собрался и приказал держать нос на вал. Мы отложили все попытки вытащить катамаран на левый берег и приготовились встретить непонятное. Прошла секунда, две, наш катамаран пролетел мимо плота и перед нами открылась ревущая зияющая водными стенами бездна. Я никогда не видел такой ужасной и глубокой воронки. Вода отвесно падала в нее с высоты одноэтажного дома и на самом дне кипела белая, вспененная каша. Волосы у меня на макушке зашевелись и, если бы не ремешки, то каска бы слетела с моей головы от животного страха. Времени на действия и размышления не было. Нас подхватило течением и мы безнадежно рухнули в провал навстречу судьбе. Первая воронка выплюнула катамаран как спичку. Я уже почувствовал первые искорки удачи, когда катамаран вновь взлетел вверх, но тут раздался сокрушительный удар и налетела мокрая, холодная тьма. Мы ушли под воду.

От шока я пришел в себя уже под водой в перевернутом положении. Первая мысль была странная и глупая: «Ну вот, это случилось». Потом я понял, что зацепился сапогом за стремя катамарана и судорожно оттолкнулся вниз. Вокруг все было мутно и страшно. Мне казалось, что тяжелые сапоги поволокли меня вниз на самое дно. Я попытался прижать колени к груди в надежде, что спасательный жилет вытолкнет меня на поверхность как поплавок, но ничего не изменилось. В этой кутерьме было трудно понять, где верх, а где низ. Ужасно хотелось дышать. Я присмотрелся к пузырькам и поплыл за ними лягушкой куда-то вбок и, вдруг, увидел вперед свет. Он был далеко. Я тянулся к нему изо всех сил. Мои легкие горели и, казалось, что еще секунда и я не выдержу и втяну эту грязную, мутную воду в себя. Свет был близко. Судорожно я сделал несколько резких движений и мой рот пробил поверхность воды. Я пытался вдохнуть, но что-то забило мне горло и я только понимал, что воздуха нет. Рядом со мной мелькнула тень — это был перевернутый катамаран, который тащило вниз по Катуни. Я схватился за какую-то веревку и с силой выдохнул из легких остатки воздуха, чтобы выбить пробку из горла. Захлебываясь, с кашлем я втянул в себя этот сладкий кислород и понял, что еще живу. Ноги не чувствовали дна. Это было очень непривычно — на горных камчатских реках всегда можно было ощутить неглубокое каменное дно ногой или рукой. Я огляделся и уперся взглядом в огромные глаза Оли, которая держалась за веревку рядом, и не могла поверить, что я только что вынырнул из глубины. Чуть дальше, ухватившись за катамаран, плыл Евгений Сергеевич и беспокойно смотрел на волны. Тани не было. Мимо проплыла чья-то желтая каска. Несколько мгновений я ожидал, что нас спасут, или катамаран вынесет на берег и мы дружно пойдем домой — игра закончится. Потом яркой вспышкой пришло осознание, что спасение — дело рук самих утопающих. Тани не было. Евгений Сергеевич громко закричал мне, чтобы я проверил с другого борта. Я поднырнул под катамараном и увидел, как за нами гонится катамаран двойка, но они были очень далеко. Никто другой за борт не держался — вокруг были только волны и холод, от которого цепенело тело и путались мысли. Я решил, что пора вылазить из воды, сделал выход силой на раму и столкнулся с Таней, которая пыталась забраться на катамаран с другой стороны — весь экипаж был в сборе. Я помог Тане, потом втащил наверх Олю и подсобил Евгению Сергеевичу подняться на терпящий бедствие корабль. Мы были живы и обладали только двумя веслами на четверых. Бездна нас отпустила.